Абордаж

Он умел готовить марсельский буйабесс
(Малый не промах, молнии и громы!),
Уважал науку и технический прогресс
(Эй, за канаты, веселей, ребята!)
И когда он героически шагал на абордаж,
Кухонный нож заменял ему палаш,
Матросы двух кораблей (слева - вражий, справа – наш)
Ему кричали: «Полный вперед!»
О-о-о-о, кок идет на абордаж!

У него был спутник, одноглазый кот
(Малый не промах, молнии и громы!),
Он метил квартердек, он царапал грот
(Эй, за канаты, веселей, ребята!)
И когда он за хозяином шагал на абордаж,
То впадал прям-таки в берсеркерский раж.
Неприятель удивлялся: «Извините, это ваш?»
И кричал: «Берегитесь кота!»
О-о-о-о, кот идет на абордаж!

Капитан корабля был философ и поэт
(Малый не промах, молнии и громы!),
Избегал кровопролитий, гуманист и эстет,
(Эй, за канаты, веселей, ребята!)
И когда он вздыхал: «Да поможет Вам Бог!»
И вонзал свою шпагу противнику в бок,
Все матросы, а также справа – кот, слева – кок,
Кричали: «Так и Шекспир бы не смог!»
О-о-о-о, кэп идет на абордаж!

Так делай свое дело вдохновенно и смело,
Не бойся шквала, девятого вала,
Молнии и грома, ведь ты – малый не промах,
Пусть ты не кэп и не кок, и не кот!
О-о-о-о, ты идешь на абордаж!

Акула

Наше северное лето – зеленая зима,
Наше море по-своему сходит с ума,
Оно тоже любит шутки и готовит нам сюрпризов немало.
И вот ты гений, ты герой, ты дошел до глубины,
Ты замираешь от восторга у подножия волны
И поешь, что взбредет, от Пресли до Боба Марли.
Но – что это там мелькнуло?
Косой плавник во встречной волне…
Это акула! Твоя акула,
Ты должен был когда-нибудь встретиться с ней,
Она кусает не больно,
Есть вещи намного больней.

И ты теряешься, слабеешь, ты взываешь к берегам,
Ты прощаешься с жизнью – как она недолга!-
Твои ноги сводит судорога, но ты берешь себя в руки,
Ты кричишь: Ну, нападай, давай, акула, давай,
Все лучше, чем больная печень или попасть под трамвай,
Пускай не будет ничего, зато не будет и скуки.
Ну, что ты там, заснула? Нырнула?
Я, знаешь, не умею дышать под водой,
Эй ты, акула, где ты, акула?
Я принимаю твой вызов, мне не терпится в бой,
Я почти уже рад
Этой нечаянной встрече с тобой.

И вдруг ты видишь то, что мешал видеть страх –
Красивую рыбу в зеленых волнах,
И тебе почему-то внезапно становится легче.
И ты лежишь на воде, ожидая, пока
Она приблизится еще хоть на полплавника,
Чтобы нежно коснуться зубами твоего предплечья.
Пусть доктор рухнет со стула,
Ты – редкий пациент в его врачебной судьбе,
Акула, позвольте, это была акула!
Как вы остались живы в столь неравной борьбе!
Я видел выживших двух –
Они давно и навсегда не в себе.

Ты улыбаешься в ответ, обещая сгоряча,
Что будешь следовать примерно предписаниям врача,
Но, как будто невзначай, каждый вечер отправляешься к морю.
Ты надеешься увидеть на секунду, на миг
В этой серой воде знакомый плавник –
Не сегодня, так, может быть, завтра; не завтра, так вскоре.
Как странно волна плеснула,
И, вроде, что-то блеснуло, гляди:
Привет, акула! Моя акула,
Ты все-таки здесь; не хочешь – не выходи,
Я просто знаю, наша главная встреча
Еще впереди.

Баллада о чародейском счастье

Вдалеке от людей в обиталище древнем,
Чье названье утеряно или искажено,
Жил да был чародей по прозванию Мерлин,
О котором немеряно сочинено.
Королевских кровей, спец по каменным плитам,
От каких при паденье трясется земля,
Он поднимал их шутя, воздвигал мегалиты
И во славу Британии пас короля.
Но однажды к нему постучался подросток -
Мол, родных не имею, где жил – позабыл,
И в дальнейшем пришлось чародею непросто,
Потому что подросток девицею был.
Вивиана, о, Вивиана,
Плод молений моих от магических книг.
Вивиана, Вивиана, о, Вивиана,
Мой недуг, мой закат, лучший мой ученик!

Дни и ночи текли сладко и незнакомо,
Оказался у девы безудержный нрав:
Если что не по ней, убегала из дома,
Старый маг оставался, нелеп и не прав.
Над запиской в стихах он безумствовал просто,
Ей магический стих удавался весьма:
«Улетаю к подругам на яблочный остров,
Возвращусь ли обратно, не знаю сама».
Он в сердцах обещал позабыть ее имя
И вообще не любить никогда никого,
Созывал скрипачей, вдоволь бражничал с ними,
Но драконы тоски грызли сердце его.
Вивиана, о, Вивиана,
Я учил тебя жить, я учил тебя петь.
Вивиана, Вивиана, о, Вивиана,
Что за горестный жребий страдать и терпеть!

И вот, устав предлагать ей и сердце, и руку,
Он решил безотказно и наверняка:
«Я тебе передам колдовскую науку,
Только б ты не бросала меня, дурака».
Заклинанья зубря, ученица твердила:
«Погрузить тебя в сон для проверки, на спор!» -
«Я согласен уснуть, лишь бы ты разбудила…» -
И уснул бедолага, и спит до сих пор.
Потрясенный Артур просвистел королевство,
По руинам, стеная, бродил Ланселот…
Оккультизму – бойкот, все проблемы из детства,
А любовь - это яд под наклейкой «Миот».
Вивиана, о, Вивиана,
Легендарных романов окаянный пример.
Вивиана, Вивиана, о, Вивиана,
Вот такая нирвана на кельтский манер.

Блюз неумирающих котов

Мои девять жизней я не потратил впустую,
Я много учился, был прилежен и прост.
Признаться, о Боге я забывал зачастую,
Держа пистолетом весьма внушительный хвост.
Мне крестные-феи сгрузили всяких талантов,
Загадочность взгляда зеленоглазых такси.
Пускай у Фортуны я не был в списке амантов,
Я ею отмечен, хотя о том не просил.
Во славу муз
Различных видов и сортов,
Различных глаз и хвостов
Я создал блюз
Неумирающих котов.
И пусть я трус,
Ко всем сюрпризам бытия
Я оказался не готов,
Я все ж мурлыкаю блюз
Неумирающих котов.
Мои девять жизней – какая, в сущности, фора!
Не повод для спора, завидуй мне, человек!
Я нужен тебе как символ счастья, который
Гуляет, где хочет, подчас валяясь в траве.
Я вписан в пейзаж любого времени года,
Я – главный хранитель твоих неведомых бед.
Но вот – семь, восемь, девять!.. Десятка – это свобода,
И, в ней растворившись, я стану сниться тебе.
Я славлю дев
Различных взглядов и сортов,
Различных глаз и хвостов,
Смерть – это блеф
Неумирающих котов.
Я не стремлюсь
К посмертной славе и тебе
Я не подсказываю слов,
А, все же, твой первый блюз – это блюз
Неумирающих котов.

Больной менуэт

Мы все кружились в этом танце,
Улетая без труда,
Англичане, итальянцы,
Чернь, священство, господа.
Искупали прегрешения,
Узнавая Божий гнев
В духе наших отношений,
В теле наших королев.

Милая, знай, не зевай,
Ближе ко мне вставай,
Руку мне давай,
О смерти не говори,
Стань моей мечтой, Мари!
Кто пляшет рядом с тобой,
Взгляд умильный такой,
Саван пыльный такой.
Ты на нее не смотри,
Стань моей мечтой, Мари!

Корабельными путями,
Поражая моряков,
Недуги делались гостями
Припортовых кабаков.
Все веселее раз от раза
Танцевали на столе
Генуэзская зараза
И французская болезнь.
Милая, знай, не зевай,
Ближе ко мне вставай,
Руку мне давай,
О смерти не говори,
Стань моей мечтой, Мари!

Мы мортальные науки
Постигали без затей:
Философия разлуки,
География потерь.
Всяк владел на удивленье
Мастерством последних фраз.
Сколь противопоставлений,
Сколь противоречий в нас!
Вот, скажем,
Свет спасительных горений,
Очистительных костров,
Мрак беспробудных опьянений
И сомнительных пиров!
Англичане, итальянцы,
И творцы, и торгаши,
Мы все кружились в этом танце,
Где-то, вообщем, для души.

Кто пляшет рядом с тобой,
Взгляд умильный такой,
Саван пыльный такой.
Ты на нее не смотри,
Стань моей мечтой, Мари!

Милая, знай, не зевай,
Ближе ко мне вставай,
Руку мне давай,
О смерти не говори,
Стань моей мечтой, стань моей,
Стань, Мари!

Виртуальный лес

Взгляни: пред тобой виртуальный лес, зеленая чаща.
Деревья как будто бы выше, да и заросли гуще,
А ты - ты шагаешь такой живой, такой настоящий,
Что в этом лесу и вообще нигде не может быть лучше.
И вот ты спускаешься к роднику - олень к водопою,
Прозрачен родник и прохладой своей тебя овевает.
А что там за шорохи за спиной, откуда такое?
Ты не успеваешь взглянуть назад, тебя убивают.
И ты валяешься на траве
С виртуальной пулею в голове,
Твой взгляд уже теряется в синеве,
Ты понимаешь, что ты
Близок к полному счастью…

Назавтра ты снова приходишь в лес, но - что за идея! -
Ты вооружен до зубов, бровей, по самые уши!
В руке - арбалет, в другой - бумеранг, вокруг – портупея,
Чтоб каждый в лесу охотник и зверь был тих и послушен.
Ты неотразим, ты непобедим, пусть примут как данность!
Трепещут пускай, боятся, от ужаса завывают…
Внезапно мистический зверь из какого-нибудь Жеводана,
(его) Стрела не берет, бумеранг неймет, тебя убивает.
И снова, снова вокруг трава,
И уже плохо думает голова,
И шевеля мозгами едва-едва
Ты понимаешь, что ты опять
Близок к полному счастью…

Большая игра переходит в сон (мечта виртуала),
Мобильник над ухом кричит «подъем!», круша мирозданье.
Ты гневен и мстителен, как Нерон, да времени мало.
Маршрутка с шансоном, привет, прием, опять опозданье.
А вечер, как ветер, сдувает пыль дневного уродства,
А город в сто глаз следит за тобой и машет руками,
Мол, выпей мартини, послушай рок, твори сумасбродства!
Но злая охрана и день не твой, прощай, «Мани-Хани»!
Ты словно разведчик, что в тыл врага сурово заброшен,
И в этом тылу ты обязан быть активною частью.
Как все же не хочется быть плохим, ведь надо хорошим,
Как хочется верить, любить, прощать, как хочется счастья!

Тоска, тревога, сомнений груз –
Говорят, из них происходит блюз,
Одним штрихом из минуса сделай плюс,
Напиши этот блюз,
И, быть может, тогда
Наступит полное счастье,
Настанет полное счастье,
Случится полное счастье,
Хотя бы видимость счастья,
Кусочек счастья…

* * *

В пустых домах, в багровых стенах и в полутьме, и в полутьме
Жизнь начинается в изменах, смерть начинается в зиме.
Он нерушим, проклятый город с драконьей пастью на гербе.
Боюсь, мой друг, что очень скоро он въяве явится тебе.

Вот мутно пенится в стакане напиток древних мертвых стран,
В крови рождающий желанье, в душе – бездумье и туман,
Вот пляшут в длинных черных платьях мадонны улиц и дворов,
Вот бьется музыка Вивальди и прочих старых мастеров.

Ах, этот город слишком прочно стоит на земляном горбе!
Боюсь, мой друг, что этой ночью он ясно виделся тебе.
Еще не поздно спрятать маски в могиле прочих неудач,
Но по лицу разбитой сказки струится плач…

Вопилица

-Что там в небе, братец мой, ворон или сокол?
Больно уж высоко, взглядом не достать…
-Солнцу не подставь лица, это птица горлица
Или птица-вопилица, время ей летать.
-Солнце, братец, благостно, мне от солнца радостно,
Вон, как оно, ясно, красно, играет на заре!..
-Солнцу не подставь лица, кто к нему потянется,
Может заиграться и заживо сгореть.
Не пой, глаза закрой,
Вишь, бой – в небе над тобой бой,
Значит, завтра на земле тоже бою быть.
-Дай мне время до утра, а утром станет мне пора -
На небо вернуться, птицей обернуться,
Все забыть.

-Звезды светят, братец мой, стало в мире тише,
С ними месяц вышел хоровод водить.
-Не поверю ни на грош, у него в кармане нож,
Будет по небу ходить, резать, то ли бить.
-Стрелы, копья, палочки, детские считалочки,
Все бы вам играть в войну, сердце на кону!..
-Пусть тебе не верится, но все войною мерится,
Станешь птицей-вопилицей, запоешь, а ну,
Ну, пой, глаза раскрой,
Вишь, бой – в небе над тобой бой,
Значит, скоро на земле тоже бою быть,
Тает время до утра, а там придет тебе пора
Пламени коснуться, птицей обернуться,
Завопить,
Вопи, вопи, вопилица,
Пускай нам снов да не снится,
А что до слов-то до скверных –
Так так нам легче, наверно.
Огонь спалит наши лица,
Воды не хватит напиться,
Земля ли крови боится,
Лети, вопи, вопилица…

Вторая морская молитва

Достаточно знака в Божий день,
Чтоб знать, кто собака, кто олень.
Не скажешь по виду где, когда,
Победа, обида иль беда.
О нашей эпохе болтают вздор,
Но с миру по крохе, а в мире – мор.
На что уповаем, жизнь губя,
Когда убиваем в себе – себя?
Так что ж остается – взять весло,
Да будет солнце и ремесло!
За стойкость тела в бесчинстве драк
Нам будет дело, нам будет знак.
И можно, ругаясь, идти на дно,
Грузить, надрываясь, ваниль и вино.
И можно рваться к снастям: « Руби!..»,
И можно клясться навек в любви.
Так пролетели из века в век
Сэр Уолтер Рейли, сэр Френсис Дрейк.
Прощай, флибустьеры, ничья вина,
У старой галеры ни весел, ни дна.
Но кто-то, плюнув в пустой карман,
О тайных струнах плетет роман
И, с нами братаясь, красиво врет,
Как мы скитались, за флотом флот,
Как с боя брали себе невест,
Как умирали за Южный Крест,
Сквозь смертный страх отступали в тень
По вещему знаку в Божий день.

Грустная колыбельная

Джилли Янг

Матрос Джилли Янг все ходил и ходил в кругосветки,
И очень устал.
Он всю свою жизнь бесконечно ходил в кругосветки,
И однажды устал.
Он купил себе новую шляпу и плащ, вымыл окна тельняшкой,
А после неделю проспал.
Джилли Янг! Не проспи свою память –
Подумаешь, право, устал.

А когда ты стоял у штурвала
На развилке ветров,
Когда ты на вахте стоял у штурвала,
Ты был не таков,
Ты был тучегонитель, кораблехранитель, ты был
Покоритель ветров.
Джилли Янг! Что ты видел тогда в вереницах
Морских облаков?

Полное небо драконов, полное небо,
Полное небо драконов,
Таких золотых.
Полное небо драконов, полное небо,
Полное небо драконов
Твоих.

Матрос Джилли Янг прожил год или два без движенья,
Весьма хорошо.
А потом продал все, что имел, приобрел себе шхуну
И в море ушел.
В первый шторм его смыло волной, притащило на остров,
Не слишком большой.
Джилли Янг! Ты лежишь на песке, ты уставился в небо,
Как будто бы что-то нашел.

Полное небо драконов, полное небо,
Полное небо драконов,
Таких золотых.
Полное небо драконов, полное небо,
Полное небо драконов
Твоих.

Когда-нибудь все останется в прошлом,
Все будет вчера.
Все, что пело, болело, звенело и жгло – все останется в прошлом,
Все уйдет во вчера,
Все суда, города, все плоты и мосты, даже эта большая
Морская игра…
Что ж тогда
Ты найдешь, если все потеряешь
В невозвратном вчера?

Полное небо драконов, полное небо,
Полное небо драконов,
Таких золотых.
Полное небо драконов, полное небо,
Полное небо драконов
Твоих.

Джингуэр Мэй

И я запер дверь на все замки,
И стало темным-темно.
Бежал сам с собой я вперегонки,
А это не очень смешно.
Четыре стены – а дверь одна,
Бог знает, что там, за ней,
Но об этом же знал во все времена
Некий Джингуэр Мэй.

Он думал вначале – все дело в реке,
И вышло, что он плывет.
Чем лучше шагалось ему налегке,
Тем чаще – наоборот.
Он плакал навзрыд у заборов и стен,
Он знал язык лошадей,
Сам падал и сам поднимался с колен
Этот Джингуэр Мэй.

Я сам придумал его вчера,
И это – совсем не игра.
Хотелось мне хоть чуть-чуть добра,
Хоть с вечера до утра.
Дрожу распахнутою рукой,
Тепло ладони моей…
Так что ж он уходит в свое далеко,
Глупый Джингуэр Мэй?!

А дальше – я больше не слышал о нем,
Вот факт, что он все-таки был:
Носил он шляпу осенним днем,
А летним днем – не носил.
Он прожил, быть может, лет около ста,
А, может, и несколько дней.
Мне после него осталась мечта
И имя «Джингуэр Мэй».

Дорога на Паго-Паго

Нынче пресны плоды – завтра станут горьки,
Значит, нас ожидают иные миры.
Ну так вперед, как известно, вдоль красной реки,
А затем, моя радость, мимо синей горы.
Кто-то в гору пойдет, кто-то горы свернет,
А зачем нам сворачивать, пусть их стоят.
Предупреди меня, о новоявленный Лот,
Мол, не моги оглянуться назад,
Смотри вперед.
Дорога-рога
На Паго-Паго,
Дорога-рога
На Паго-Паго,
И если в мыслях тревога,
Но в сердце – отвага,
Остается дорога
На Паго-Паго.

Говорят, это остров, которого нет,
На обоях расплывшийся жирным пятном…
А обои действительно странный предмет,
Что захочется видеть – то мерещится в нем.
И вот гляжу я на стены и ночи и дни,
Я любуюсь и глаз оторвать не могу:
Вижу левого Паго цветные огни,
Слышу правого Паго приветственный гул.
Дорога-рога
На Паго-Паго,
Дорога-рога
На Паго-Паго,
И пусть обои – бумага,
Карта тоже бумага,
Мы проложим по стенам дорогу
На Паго-Паго…

По огню и песку, по земле, по воде,
Трижды три параллели пройдя напролом,
Мы найдем это Паго неведомо где –
Во втором океане за пятым углом.
Тот, кто с детства умеет секреты хранить,
Подставляй свои уши, сам себе помоги:
Отыщи на обоях путеводную нить,
Для начала хотя б отпечаток
Босой ноги.
Дорога-рога
На Паго-Паго,
Дорога-рога
На Паго-Паго,
Вера в щедрого бога,
Во всесильного мага –
Ты знаешь сам, это пагу-
бно для первого шага.

Но – по чуть-чуть, понемногу,
За стеною стена,
Тебе нужна не любая,
А вторая от края,
В ней четыре окна,
В трех должно быть луна,
А в четвертом видна она –
Дорога-рога
На Паго-Паго.

Жар

Хочешь, Ванечка, пряничка?
Хочешь, свет мой, Ванечка, яблочка?
А вон, гляди-ка, Танечка с Манечкой
Вышли посчитать облачка.
Превращу тебя в черна пса,
Люта зверя ньюфаундленда,
Будешь ты скакать по лесам,
Подпевать волкам иногда,
А вот путников пугать иль спасать –
Разберешься сам, ерунда.

Белый день за окошечком,
Только тень на плетень падает.
Чудеса нынче стали дешевы,
Как меня это все радует!

Стал бы ты конь-огнем за окном
Обежал-зажег трижды семь земель,
Лишь в краю одном, том, где мы вдвоем,
Нет огня, а тлеет гниль, преет прель.
Может, я и сама –птица Жар,
Жаль, ни минутки полетать нет,
Мне птенцов легче живо рожать,
Чем пылать пуще пламени.
Ой, ночь в моем дому, звездочки кружат,
И тишина-то – тронь, зазвенит.

Не смотри глазами собачьими,
Не иди из леса, в лесе весело,
Черный друг ты мой, Ванечка,
Оборотнем я ль тебя сделала.
Знаю, я завтра проснусь не здесь,
Вот ведь, что приснилось - подумаю.
А и где ж ты, сон мой, заплачу, где -
Что теряю, о том и пою.
День что ночь, ночь как день – таковы поры,
Только тень, да не твоя ли, на плетне.
Все одно – станем ли, не станем стары,
Заплутаем, пропадем в вышине.
А наутро придут гусляры,
Сложат песнь о тебе, обо мне.

Зимнеапрельская фантазия

Иди своей дорожкой, мой маленький апрель!
Ты отморозишь ножки в последнюю метель.
Дела твои, похоже, не ах, не ах, не ах,
Когда не будет ножек – иди на костылях.
Мороз тебя обнимет и расцелует впрок,
И костыли закинет в сугроб, сугроб, сугроб,
И впрок тебе подарит ангину, ложь и тьму.
Ты будешь благодарен ему, ему, ему.
Тоска тебя полюбит – ах, как ты, милый, юн!-
Тоска тебя погубит, расстроив десять струн,
Потом сбежит за реку по льду, по льду, по льду –
Безногий мой калека, я ж целого найду!
Потом тебя подхватят шальные ветерки,
Сорвут мечты и платье и бросят у реки,
Лед под тобой не тает, и снега больше нет.
Кто ж на тебе сыграет последний менуэт?
Лежишь, забыв о прошлом, о будущем скорбя.
Вот ручки, как и ножки, отмерзли у тебя.
Вокруг метели кружат, таинственно кряхтя:
«Ты никому не нужен, прелестное дитя!»

Февраль тебя поднимет, обрядит в кружева,
Почистить душу вынет, холодный на слова,
Приладит ручки-ножки – опять, опять, опять! –
И пустит по дорожке скакать, скакать, скакать.
Брат март тебя узнает, под звонкий птичий свист
Брат март тебе сыграет на дудочке каприз
И скажет, как разбудит: «Покрепче обнимай,
Когда сюда прибудет веселый месяц май!»
Ну, так привет тебе, бедняжка, измученный апрель!
Зимой и вправду тяжко, особенно в метель,
А ты опять сияешь, как солнце, золотой,
Мотивчик сочиняешь для песенки простой….

Испанская романтическая баллада об отважном Диего Вальдесе

Когда над Кадисом восходит луна, серебряная монета,
Когда не останется в бочках вина, хоть долго еще до рассвета,
Тогда, усмехаясь проклятьям небес, с зюйд-вестом, товарищем верным,
Бродяга-мертвец, дон Диего Вальдес, уверенно входит в таверну.
Он молча садится за стол у окна и смотрит на море устало,
Он думает: «Так же всходила луна, когда мы летели на скалы,
И нам не помог бы ни ангел, ни бес, когда бы не рев капитана:
«Ты станешь к штурвалу, собака Вальдес!», и я вдруг поверил, что стану.
Я мчался на зов неоткрытых земель, бывал в кругосветных походах,
Я пил за удачу, но крепче, чем хмель, пьянил меня ветер свободы.
Мы волю любили сильней, чем невест, оставшихся где-то на суше.
Не черту, не будь я Диего Вальдес, а морю мы продали души!
(…Своими считались мы в южных морях и в северных часто гостили,
Мы штопали трижды простреленный флаг, пробитое днище смолили…)
Да, мы не давали прохода судам английских торговых флотилий,
И, видно, был ветер недобрым, когда мы бриг-китобой захватили.
Я дрался, до боли сжимая эфес, но мне изменила удача,
И замер навеки Диего Вальдес, гарпуном приколотый к мачте.

И в тучах лицо свое прячет луна, и стонут осколки бокала,
Он думает: «Как же упрямо она меня средь живущих искала!
На дно опустившись, я вспомнил о ней, да выбраться не было силы.
Как долго она тосковала по мне, она и теперь не забыла.

Счастливец Иисус из умерших воскрес, а мне и не светит такое,
И я, тот, кто звался Диего Вальдес, вовек не узнаю покоя!»
А небо светлеет, и тает луна; в неверном сиянье рассвета
Блеснет, как слеза, на столе у окна серебряная монета.

Как мы плыли на Тортугу

Там, на горизонте
То ли белый парус, то ли пират
Как рыбе зонтик
Мне нужен этот старинный клад
Я просто рад
Рифмовать стократ
Тобаго, Тринидад.
И если черт мне не брат,
То кто же мне брат?
Сам капитан Блад!
А впереди – Тортуга!
Тортуга…
Плыви без страха
Золотая черепаха,
Тортуга!
Красный перец,
Кошениль да ваниль,
Индиго да манго…

Куда как нелепо
Резать море килем, шлепать веслом,
Даже Джонни Деппа
На полрумба влево с ума снесло
Что его спасло –
То ли ремесло,
То ли повезло…
А мы прогнозу назло
Все ищем тепла
У волны под крылом…
Так где же ты, Тортуга?
Тортуга…
У неба под боком
Бога под оком,
Тортуга!
Красный перец,
Кошениль да ваниль,
Лаванда и ладан…

Не доплыть в одиночку
До заветных заманчивых берегов…
Ставлю лучшую строчку
Против ваших товаров и погребов,
Ставлю сотню стихов
Против ваших томатов,
Неземных ароматов
Ваших кофе, какао и табаков!
У вас шафран и корица?
У нас-то флейта и скрипка!
У вас банан да бадьян – у нас бас-барабан.
У вас там полный бокал – у нас гитара, вокал,
Кто кого?
У вас там много всего,
У нас – не меньше того!
И вот мы, счастья полны,
На гребне волны
Застыли…
А и что там вдали?
Очертанья земли?
Да это же Тортуга, братцы,
Вот она, Тортуга!
Не то Тортилла,
Не то Тортилья,
Тортуга!
Красный перец,
Кошениль да ваниль,
Томат да табак,
Индиго да манго,
Лаванда и ладан,
Шафран и корица,
Банан да бадьян,
Да еще столько всего,
Да полстолька всего…
Тортуга…

Колыбельная Жанны

Ты проснешься рано, а меня – нет.
Я – твоя Жанна, ты - моя Жаннет,
Лишняя крошка гостю дорога,
Рыжая кошка спит у очага.
Голосов эхо в снах твоих, в снах –
Люди в доспехах скачут на конях.
Милый мой, где ты? Кто тобою был?
Дайте, поэты, времени и сил.
Милый мой – странник, рыцарь Роланд,
Домик мой – пряник, я – музыкант.
Всем, кто был с нами – лишний глоток.
Домик мой – пламя, знамя – цветок.
К вечеру пастушка стадо сочтет.
Лишняя кружка – гостю почет.
В снах твоих странных тает мой след.
Я – твоя Жанна, засыпай, Жаннет.
Ты проснешься рано, а меня – нет,
Я – твоя Жанна, ты - моя Жаннет.

Лягушка

Я напишу тебе песню
Про это теплое море
Оно весьма своенравно; пока мы поем,
Оно останется с нами.
А мы – народ корабельный,
Мы не снимаем тельняшек
Ни за обедом, ни за разговором,
Ни ночью, ни днем,
Ни зимой, ни весной.

Моя большая лягушка
Живет в заброшенной лодке
И через трещины в днище глядит
На это теплое небо.
Когда ей станет печально,
Она наденет тельняшку
И, оттолкнувшись от берега, приземли-
-тся на палубу нашего корабля.

Ослепительно белый солнечный апельсин
Налит изнутри оранжевым соком,
Когда он лопнет – стечет к горизонту,
И в небе развесит дырявые черные флаги ночь.

Я напишу тебе песню
Про корабельное счастье,
Про ослепительный солнечный апельсин,
Про полосатые флаги тельняшек.
Моя большая лягушка
Глядит в зеленую воду,
Она сидит на корме,
Она плывет к островам,
Ее теперь зовут Магеллан или Кук.

Когда ей станет печально,
Она нырнет без оглядки,
И как только она достанет до дна
Случится метаморфоза.
Читай народные сказки,
В них много разных лягушек,
А вот такой вот, самой морской, там нет,
Самой золотой, задумчивой самой…

Кто услышит однажды нелепую сказку мою,
Коснется воды в любом водоеме
И превратится в морскую звезду,
Кто - в морского конька, кто - в морскую корову,
В морского ежа, в морского зайца,
Морского волка…
Морского змея…

Марц

Погляди на небо – там плывет планета Марц,
А на том на Марце от сотворенья месяц март,
И если ты родишься там под знаком Красных Рыб,
То, на что сгодишься там, не узнаешь до поры.
А сколь земля была полна любовью,
Дарила всем без суесловья
Земляные изголовья,
Деревянную кровать.
А уж как придет мой витязь,
То-то все вы удивитесь,
Будем пировать.
Но ты постой, постой над своею каменной плитой,
Пойми-разбери, что под плитою той:
Твоя ли нынешняя радость,
Моя ли завтрашняя боль,
Что там было с тобой, что будет со мной.

На планете Марце, что ни цвет, то ал,
Что ни день, то вечен,
Что ни век, то мал,
Там дни красны, как ночи,
Вина сладки – горечь на губах,
Там гремит-грохочет
Марцианский барабан.
А мы сильны единым духом,
Вот и земля нам стала пухом,
Но барабан гудел над ухом,
Прогоняя вечный сон.
А кто придет – того не вспомню,
Где, когда, к чему да кто мне,
Кто да что мне он.
Но ты постой, постой над моею каменной плитой,
Пойми-разбери, что под плитою той:
Моя ли нынешняя песня,
Твоя ли завтрашняя боль,
Что там было со мной, что будет с тобой.

Матросская развеселая

Эх, ноги заплетаются, качается, кончается
И скоро забывается родимая земля,
Эх, кто на дно спускается, не захотев покаяться,
Потом, бедняга, мается, в котле, в аду юля.
Да что там – в путь, братцы, и прочь родной берег,
Покуда наш ветер, покуда курс верен,
Покуда ты весел, покуда ром в кружках,
Не умолкать песне ни в бурю, ни в штиль!

Эх, глянь, как звезды светятся, рукой подать до месяца,
А, значит, в море встретится товарищ и земляк.
А если звезды скатятся, то нас на суше хватятся,
Когда пират захватит нас, то каждому – петля.
Да что там – в путь, братцы, и прочь родной берег,
Покуда наш ветер, покуда курс верен,
Покуда ты весел, покуда ром в кружках,
Не умолкать песне ни в бурю, ни в штиль!

Не плачь, моя красавица, коль с бурей нам не справиться,
Мой дух к тебе не явится, стращая и браня.
Наш брат повсюду славится, глядишь, другой понравится
И, право ж, не отравится, коль выпьет за меня!
А, если так, братцы, то - прочь родной берег,
И снова наш ветер, и снова курс верен,
И снова ты весел, и снова ром в кружках,
И, значит, быть песне и в бурю, и в штиль!

Море мое

Обними меня, дай приют,
Море, море мое!
Птицы в августе звезды с неба клюют,
Все, от чаек до соловьев.
Расступись предо мной водой,
Море, море мое!
Не соскучатся рыбы молча со мной,
Я – пришелец из дальних краев.
Подари мне свои огни,
Море, море мое!
Надо мной единственной песней звени,
Чтобы я услышал ее.
Я ж, дурак, тебе изменю,
Море, море мое,
Потому что такое в душе храню,
Что совсем иначе поет.
Я шагну из волны другим,
Море, море мое!
И по вечным, по грешным законам своим
Жизнь дорогой меня обовьет.
Но, во веки веков – аминь,
Море, море мое!
Буду слышать, как из твоих глубин
Мне подводный колокол бьет,
Что меня любого зовет
Море, море мое!
Что единственной песней над морем плывет
Чей-то по небу след как взлет.
Где-то слезы о нем прольют
В море, море мое!
А следы его птицы как звезды склюют,
Все, от чаек до соловьев.

Морская молитва об Ангеле-Хранителе

Он явился в дождь и туман
(Бом, бом, bonne etoile)
«Буду юнгою, капитан!» —
(Бом, бом, bonne etoile)
«Что ж, добро, сынок, но гляди —
(Бом, бом, bonne etoile)
В бурю крыльев не повреди!»
(Бом, бом, bonne etoile)

Пой, мой мальчик, над морем пой,
Я пред небом греховен есмь,
Сотни лет по глади морской
О себе вышиваю песнь.
Вот подводных плоды дерев,
Вот руины былой земли,
Вот глаза рыбохвостых дев,
Вот погибшие корабли.
Дай нам правду иных высот,
Дай нам знанье иных глубин,
Чтоб, со лба утирая пот,
Не изверился ни один,
Чтоб увидел в последний миг
(Бом, бом, bonne etoile)
Богоматери звездный лик.
(Бом, бом, bonne etoile)

Пой, мой мальчик, и песней лей
Нам росу небесных полей,
Райских рек и садов елей
Да и слез о нас не жалей,
Если яростный наш костер
До сердец догорит к утру,
И седые косы сестер
Заполощутся на ветру.
Ты — творенье Господних рук,
Ты крылат, одеяньем бел.
Пусть качается: Север–Юг -
Братьев будущих колыбель,
Пусть, ладони простря над ней,
(Бом, бом, bonne etoile)
Воссияет Звезда Морей.
(Бом, бом, bonne etoile)

Обреченные на юдоль,
(Бом, бом, bonne etoile)
О Хранителе наша боль.
(Бом, бом, bonne etoile)
Ниспошли облеченным в плоть
(Бом, бом, bonne etoile)
О Хранителе весть, Господь.
(Бом, бом, bonne etoile)

Морская мрачная

От мыса Добрых Иллюзий
К мысу Крушения Надежд
Идем, пока еще люди,
В обрывках цветных одежд.
Гребем в полусне вполсилы,
Но шепчем: «Врешь, не возьмешь,
Еще мы будем кому-то милы,
Нам будет кто-то хорош,
Мы будем кому-то милы,
Нам будет кто-то хорош!»
Оэ, оэ, вперед, за горизонт,
Выпьем!
Море вброд, океан по колено!

К нам ветер нерасположен,
Несложно его понять –
Взгляните на эти рожи,
На зеркало ль им пенять.
Шатаясь от ночи к ночи,
Оставив везде следы,
Я выгляжу, впрочем, не лучше прочих
В объятьях своей беды.
Ты, впрочем, не лучше прочих
В объятьях своей беды!
Оэ, оэ, вперед, за горизонт,
Выпьем!
Море вброд, океан по колено!

Крути колесо, Фортуна,
На скалы корабль ведя!
Был шторм – в нем остался штурман,
Отъявленный негодяй.
Немногие нас достойны,
Живой пример – капитан,
Бедняга помер вполне спокойно
От сотни кинжальных ран.
Бедняга помер спокойно
От сотни кинжальных ран!
Оэ, оэ, вперед, за горизонт,
Выпьем!
Море вброд, океан по колено!

Проклятий тупые гвозди.
Свиреп океан, горяч!
Как виноградные гроздья
Свисаем с гнущихся мачт.
Блеснул, захлебнулся в тучах
Блуждающий огонек.
Вчера наш парусник был летучим,
А нынче на рифы лег,
Наш парусник был летучим,
А нынче на рифы лег.
Оэ, оэ, вперед, за горизонт,
Выпьем!
Море вброд, океан по колено!

Великодушье натуры
И в смерти берет свое –
Спасать дырявую шкуру?
Походим и без нее!
Но море сплюнет сердито
На берег, Бог весть, какой…
Смиренны, как агнцы: «Встречай, Афродита!»-
Мы выйдем из пены морской,
Хей-хо, привет, Афродита,
Выходим из пены морской!

Оэ, оэ, вперед, за горизонт,
Выпьем!

МОСКва

На Москву опять туман опускается,
Водосветозвуконепроницаемый.
Если что тебе в вину и вменяется,
То не парься и ходи невменяемый.

А я в один рукав налью святой воды,
В другой рукав плесну воды спиртной
И окроплю все ваши холмы-пруды-сады,
Пролетая по-над Москвой.
Вот и карта с синими дорожками,
Вот и ангел с золотыми рожками,
Мол, разливай на всех, что есть в рукаве…
Летали-таяли в Москве.

Кружите, ястребы с кукушками
Над клубом «Город», над клубом «Швайн»;
Тряси, Москва, своими игрушками;
Вывози меня, бронзовый кабан!..
Что случилось, то и запомнится;
Лечи меня, подружка-бессонница,
От лиц да слов, от образов в голове…
Летали-таяли в Москве.

Давай, давай – за Иванушку-дурачка,
За город Рыбинск, за Эм. Булгакова;
Что ты жалуешься, Снегурочка –
В Москве диковин хватит на всякого.
Из неприкаянности, привокзальности
Переходим в другие реальности;
Нырнем в Москва-реке, вынырнем в Неве…
Летали-таяли в Москве.

Мы победим!

И если мир покачнется,
И если скажут «прощай»,
А в спину конь ухмыльнется,
А псы в лицо заворчат,
Луна взойдет и растает,
Пустив серебряный дым
Нам, право, хуже не станет,
Мы все равно победим!
Пускай недоброе солнце
На нас нацелит лучи,
А кто ушел – не вернется,
Кто правду знал – промолчит,
А тот, кто ждет - позабудет
И дверью хлопнет: «уйди»,
Нам, право, хуже не будет,
Мы все равно победим!
Что день, что ночь - все непрочно,
Из виртуального сна
Душа обратно не хочет,
Как видно, слишком нежна.
Да что внутри, что снаружи -
Не разобрать, поглядим.
Нам станет-будет не хуже,
Мы все равно победим!
Пусть каждый каждым придуман,
Ну, так процентов на сто,
Пусть каждый думал: найду, мол,
Вот только – где, только – что?
От белой пены прибоя
Без «при» останется «бой».
Пусть я в разладе с собою,
Я не с собой - я с тобой.
Пусть даже ты не в ударе,
Пусть даже я не пою,
Пусть день рублем не подарит,
Пусть ночь подарит ничью,
И кто при ком - только случай,
И кто кого - не смешно,
И если хуже, то лучше,
Мы все равно, все равно…

Найди омелу

Ах, рассказать кому бы, как подходили к дубу,
Как верили в приметы и в острые предметы.
Нам виделось спасеньем, что ночь была осенней,
Она несла добро нам, мы вглядывались в кроны, ища ответ:
Есть ли омела, нет ли омелы...

Мы здесь свои, бесспорно, а жители упорно
Считают нас чужими – уму непостижимо.
Не подавая виду, мы верили друидам,
Мы шли в ноябрьском ветре, стремясь к заветной ветви, ища ответ:
Есть ли омела, нет ли омелы...

И в той ночи прекрасной, но к нам весьма бесстрастной,
Мы срезали в смятенье волшебное растенье.
А что до впечатлений – мы видели оленей,
Нам улыбались мило французские светила.
Потом на колеснице летели мы к границе,
Но листья опадали, побеги увядали,
Омела облетела, на Север не хотела,
И нам сушили слезы декабрьские морозы,
Мол, кто желает славы, тот не идет в дубравы,
А прибавляет камень к мосту между веками.
Но, видя дуб огромный среди долины ровной,
Мы, поддаваясь зову, к нему спешили снова, ища ответ:
Есть ли омела, нет ли омелы, есть ли омела, нет ли омелы...

Неближний свет

Себя легко обмануть,
Взглянув в окно,
Мол, выйти засветло в путь
Не всем дано,
А сколько ведомо нам
Дурных примет!..
Моя чудная страна –
Не ближний свет.

Простой дорожный закон –
В пути не спи,
Тебя не тронет дракон,
Он на цепи,
В глазах его – глубина
Замшелых лет…
Моя чудная страна –
Не ближний свет.

Багряной нитью в века
Свой путь вплети.
Тебя пугает река
На полпути?
Два пальца бездны до дна,
Не брод, а бред…
Моя чудная страна –
Не ближний свет.

Хохочет дуб у ворот:
«Пора понять,
Он никогда не придет
Ни дать, ни взять,
Его манят имена
Планет, комет,
А ты туда же – страна,
Неближний свет…

Ах, свет не ближний, теплый, земной,
А все ж – не весь.
Кем так придумано, мной?
Мне тесно здесь!
Я сочиняю сама
Судьбу свою,
Моя чудная тюрьма,
Я восстаю.

И вот своих недреманных псов
Целуя в нос,
Я задвигаю засов,
Решив вопрос,
Я никогда не вернусь –
Возврата нет –
В чудную эту страну,
Неближний свет,
Мне никогда не вернут,
Смешной сюжет,
Мою чудную страну,
Далекий свет.

Палиндром

Я был не последним из тех, кто смел.
За письменный стол я отважно сел.
Мой мир содрогнулся, он подозревал,
Зачем я лодку нарисовал.
А я недоволен - мне лодка мала.
Дрожит в замешательстве край стола.
Две клетки вверх, четыре назад,
Из лодки яхта, из яхты – фрегат.
Я в ус не дую, ведь я не трус,
Я претендую на ценный груз,
Да жить надоело, да странен, да глуп -
Лети, каравелла, я - твой Колумб!
Осталось всего-то - шагнуть в пустоту.
Мгновенье полета, и я на борту
В прикиде фаната неторных путей:
Трубка. Взгляд. Кружева до локтей.
Сиаму – маис, морю – ром.
Я тоже способен на палиндром,
Бубню под нос, огибая мыс:
«Морю – ром, Сиаму – маис».

Но тучи сгустились над головой,
С бумажной стихией вступаю в бой.
Хоть выколи глаз в чернильной мгле,
А волны вязкие, словно клей.
И все же мне мило такое житье,
Пусть льются чернила на темя мое!
Ни проку от этого, ни вреда -
Как все фиолетово, господа!
Сиаму – маис, морю – ром,
Нет лучше девиза, чем палиндром.
Чернила глотая, сиплю на бис:
«Морю – ром, Сиаму – маис».

Но что-то случилось с той стороны.
Явленье светила? Солнца? Луны?
В пустую берлогу с моим столом
Прекрасное нечто сейчас вошло.
Ах, эта линия носа и рост, и вес!
О Боже - шланг пылесоса наперевес!
Вот в пыль рассыпается старый хлам,
А пыль расползается по углам.
Но эта дама достанет и из угла,
Сейчас она взглянет на крышку стола,
И вот я, чаек пугая, кричу: «Постой, постой,
Ой, дорогая, не рви листок!»
Сиаму – маис, морю – ром!
Звучи заклинанием, палиндром!

Но трещина – молнией - сверху вниз,
Морю – ром, Сиаму – маис!

Погиб безвозвратно, разбит пополам
Мой воздушный замок, бумажный корабль!
Но я успел, я спрыгнул в последний миг
И вот танцую джигу на стопке книг.
Что сверху? Сказки? Словарь? Крутой детектив?
Да хоть букварь - я на верном пути.
Прощай, прощай, мое прошлое, прощай, дорогая,
Нырну под обложку - и вся недолга!
Чем – морем, полем - ляжет мне книжный лист,
Никто не скажет, иду на риск.
Эй, судьбы моей взлеты и виражи,
Вокруг неясное что-то, но вижу – жив.
Вижу, вижу – жив. Тут как тут.
; Опять мои палиндромы меня спасут.
Весь книжный мир - мой дом, я - бродяга-лингвист,
Морю – ром, Сиаму – маис.
Странник, книжник, авантюрист,
Морю – ром, Сиаму – маис!

Палуба

Мы тоже вспомним о суше,
Когда волна выше облаков.
Пусть чайки плачут как души
Утопленников.
Я, впрочем, не разбивал себе лба,
Молясь о лучшем исходе дня,
Вздохнет усталая палуба, палуба
Уа ба па ба па па
Прощая меня.

А по воде аки посуху -
Помилуй Бог, это не про нас.
Нашей палубы доски
Спасут от вязких песков дна.
Так распахни свои погреба,
Веселый остров, в который раз
Земля качнется как палуба палуба
Уа ба па ба па па
И пустится в пляс!

Но кто-то вымолвит: «Извини,
Каков игрок, таков и итог,
Тебе предписано заменить
Пеньковым галстуком шейный платок».
Вот что-то нежно выводит труба
В окружившей меня пустоте,
И под ногой вроде палуба, палуба
Уа ба па ба па па
Ан доски не те.

Я, сколько скажут, пробуду в петле,
А, спрыгнув, даже паду ниц:
Позволь родиться на корабле
Вне стран и границ.
Честна и благостна будет судьба -
Поверь мне так, как я верю тебе,
Началом дней станет палуба, палуба
Уа ба па ба па па
Чем не колыбель?

Паруса

Однажды не станет зимы,
Растают полярные льды,
И в путь бесконечный отправимся мы,
Свободой своею горды.
Команда бледна и пьяна,
Мы сделали что-то не так,
Но все-таки держим равнение на
Ветрами потрепанный флаг.

А там за зеленым небесным хребтом
Стоит удивительно облачный дом,
И кто-то смеется: «Следить за землей не бросай,
К нам шхуна несется на всех парусах,
Сейчас ты увидишь ее паруса,
Закатного цвета, вон там, паруса, паруса!»

Не плачь же, товарищ, не плачь!
Здесь все мы – фанаты земли,
Канатчик и врач, канонир и палач,
За землю, за Родину – пли!
Мы верим, бранясь и молясь,
Мы знаем, смеясь и скорбя –
Как ты не забыл своего корабля, Так я не забуду тебя.

А там, за зеленой небесной волной,
Нас ждут чудеса кругосветки иной,
Места, где ходить без опаски, где якорь бросать.
Туда мы несемся на всех парусах,
На этих проклятых родных парусах,
На рваных родных белоснежных своих парусах…
На штопаных грязных надежных своих парусах…

Песенка о Корнуолле

Ешьте хлебы свежие, запивайте молоком!
Ах, какой несдержанный в Корнуолле колокол,
Корнуолл, Корнуолл полюбил Бог,
Колокол, колокол как поет – ох!

Вот подходят к пристани корабли залетные,
Поглядите пристальней, королева – вот она.
Колокол, колокол как поет – ох,
Корнуолл, Корнуолл полюбил Бог.

Но нынче люди смелые говорили разное,
Стали розы белые на могилах красными –
Корнуолл, Корнуолл разлюбил Бог,
Колокол, колокол не поет – смолк.

Нынче хлебы черствые, нынче скисло молоко,
Помянули черта вы и спугнули колокол,
Колокол, колокол не поет, смолк,
Корнуолл, Корнуолл разлюбил Бог.
Корнуолл, Корнуолл разлюбил Бог,
Колокол, колокол не поет – смолк.

Песня книжных пиратов

– Мне нужно судно, капитан.
– Какое, капитан?
– Хотя бы это, капитан.
– Да что вы, капитан?!
– Ах, я без судна, как без рук,
даю любой заклад!
– Но это судно, милый друг,
Мой собственный фрегат!
– Отдайте судно, капитан!
– Смеетесь, капитан?!
– Я страшен в гневе, капитан!
– Я тоже, капитан!
– Я вас заставлю танцевать
От перьев и до шпор!
– Иное судно подавать
Вам будут с этих пор!

Ага-ого, вперед-назад,
Реви, руби, коли!
Пусть в нашу гавань все подряд
Заходят корабли!
Мы – от петли и от сохи
До кончиков усов –
Вовеки рыцари стихий
И рваных парусов!

На романтических бродяг
Нет никаких управ.
Вчера – последний негодяй,
Сегодня – первый граф.
Кто не согласен, рот закрой,
Держи свою строку,
Есть благородный твой герой
В отъявленном полку.

Назад – вперед, упрямый сброд,
Ага-ого, друзья!
Из этих надоевших вод,
Из грязи – да в князья!
Гей, штиль да шторм, жара да снег,
Да бой к лицу лицом,
Спешат пятнадцать человек
На встречу с мертвецом.
На марсе зорок марсовой,
Сигнальных ждет костров.
Крутись-вертись над головой
Сто голубых шаров,
Бушуйте, море-океан,
Начало всех начал –
Читайте книжки, капитан,
И плачьте по ночам!

Песня космических проходимцев

Ты убедишься на все сто –
Жизнь не дается запросто,
Будь инженер по запуску или монтер.
Жажды открытий пленные,
Мы бороздим Вселенную,
Солнце благословенное, ты – наш костер!

С детства ракеты строили,
Мыслили стать героями,
Чтобы рядами стройными в Космос идти, мол,
Вот вам, отцы да матери,
Правда о лунном кратере,
О межпланетном катере, звездном пути.

Мы начинали с малого –
Драили космопалубу,
С губ ни мольбы, ни жалобы не сорвались.
Ныне первопроходцы мы,
Курцманы мы да лоцманы,
Вот они где, эмоции, полная жизнь!

Как-то в тени Сатурна шли,
С центром связаться не смогли,
«Есть ли известия с Земли?» - «Без перемен.»
Благодари Всевышнего,
Что не хлебнули лишнего,
Там, у звезды Валишина, в мире Шельен.

Космосу, братцы, нет конца,
Кольца Сатурна кружатся,
Нам не откажешь в мужестве, но я не о том,
Нахлынет тоска по Родине –
Станем сажать смородину,
Вырастим огороды, где было ничто.

Пусть себе на Юпитере
От благодарных жителей
Памятники строителям завтрашних дней,
Лишь бы была Вселенная
Вечная да нетленная,
Солнце благословенное, в ней пламеней!

Песня Михеля-Голландца

Не хочешь, брат, ютиться
В убогой конуре,
А хочешь поселиться
В усадьбе на горе,
Чтоб сверху взглядом гордым
Окинуть белый свет…
Да если будет золото -
И разговору нет!

За золотом, за золотом
Ныряй на самое дно,
За золотом, за золотом –
Всесильное оно,
Что толку с дурнем спор вести
О зле и о добре,
По локоть руки в золоте,
По плечи – в серебре.

Не хочешь, брат, питаться
Лепешкою простой,
А хочешь, чтобы гости
Платили за постой,
Чтоб поджидала дома
Красавица-жена,
Да если будет золото,
Так будет и она!

За золотом, за золотом
Ныряй на самое дно,
За золотом, за золотом –
Всесильное оно,
Что толку с дурнем спор вести
О зле и о добре,
По локоть руки в золоте,
По плечи – в серебре.

В гостинице прибрежной
Не жался б ты в углу,
А подходил небрежно
К игорному столу.
Знай, мелкую монету
Пригоршнями швыряй!
Да, если было б золото,
Не жизнь была б, а рай!

За золотом, за золотом
Ныряй на самое дно,
За золотом, за золотом –
Всесильное оно,
Что толку с дурнем спор вести
О зле и о добре,
По локоть руки в золоте,
По плечи – в серебре!

Песня о вашем друге

Если монет много у вас,
Значит, ваш друг – бес.
Если у вас тысяча глаз,
Значит, ваш друг – лес.
Если саднит след от оков,
Значит, ваш друг – лук,
Если у вас много врагов,
Значит, погиб друг.
Если у вас много вина,
Значит, ваш друг – хмель,
Если вы пьете кубок до дна,
Значит, ваш друг – эль.
Если у вас свадебный пир –
Другу хвала и честь,
Если в душе боль или мир,
Значит, ваш друг есть.
Если всесильный барон вам не брат,
Значит, ваш друг – граф.
Если у вас щеки горят,
Значит, ваш друг прав.
Если ваш дом другом забыт,
Значит, ваш друг лжив,
Если у вас песня звучит,
Значит, ваш друг жив.
Если вы замерли у креста -
Друг вас любил, как мог.
Если у вас совесть чиста,
Значит, ваш друг – Бог.

Песня о Волынщике и Программисте

Боже, храни Волынщика,
Мастера наших снов,
Наших затей зачинщика
И знатока основ!
Вдоволь ему, красивому,
Дай от своих щедрот
И сбереги, спаси его
В мире неверных нот!
Волынщик, Волынщик,
Сыграй нам, сыграй тем,
Кто рыщет, кто ищет
Насущных идей и тем,
Ведь ты – настоящий,
Ты ведаешь наперед:
Кто рыщет – отыщет,
Кто ищет – обрящет,
Что будет – придет (и пройдет).
Шкуре дубленой сносу нет,
А на исходе дней,
Встретив в пути курносую,
Что он сыграет ей!
Скажет Господь всеведущий:
«Был он душою чист,
В жизни конкретной, следующей
Станет он – Программист».
Эгей, Программист,
Сочини мне программочку
И красным да золотом вышей ее,
Потом размести,
Разверни орифламмочкой
Уж коль не на сердце – на сайте моем!
Боже, храни Программиста,
Мастера наших дней,
Скажем, аквалангиста
На интернетском дне,
Дай ему, созидателю
И сторожу наших крыш
Самую сногсшибательную,
Лучшую в мире мышь!
Держатели Космоса, милость явите свою
Пускай над землей воссияет лучисто
Созвездье Волынщика с ярчайшею альфою –
Зеленой звездой Программиста!
Боже, храни Волынщика,
Боже, спаси Программиста,
Боже, спаси Волынщика,

Песня о рыбаке и птичке

За морями грозными есть далекий берег,
Есть волшебный берег, остров Авалон,
И на этом острове сетью море мерит
Тот рыбак удачливый, что в меня влюблен.
Все-то мифы ведает, все легенды знает,
Все напевы кельтские может перепеть,
Он сидит и собственный эпос сочиняет,
Как досочиняет – в море бросит сеть.

Ты поймай, ты поймай, мой рыбак, серебряную рыбку,
Ты пошли, ты пошли мне, рыбак, серебряную чайку,
Будет в клюве у нее диковинная ветка,
Два листа серебряных, третий – золотой.

Но с одною тиною сеть к нему вернется,
А он улыбнется, мол, того и ждал,
Это все – по правилам, все под стать сюжету,
А, все ж, запрету нету изменить финал,
Снова бросит-вытащит – а там морские травы,
Уж тут не до забавы, а ему – смешно:
Алексан Сергеичем все давно предсказано,
И что со мною связано, и что тебе дано.

Ты поймай, ты поймай, мой рыбак, серебряную рыбку,
Ты пошли, ты пошли мне, рыбак, серебряную чайку,
Будет в клюве у нее диковинная ветка,
Два листа серебряных, третий – золотой.

Кинет-бросит в третий раз, а сеть не вернется,
Чайкой обернется, взмоет в облака,
А в глубине махнет хвостом сказочная рыба,
То-то, мол, спасибо, поживу пока.
И, в час, судьбой назначенный, в силушке растраченной
Сядет чайка мрачно на петербургский клен,
Чтоб услышал песенку град, в гранит закованный,
Про берег очарованный, остров Авалон.

Ты поймай, ты поймай, мой рыбак, серебряную рыбку,
Ты пошли, ты пошли мне, рыбак, серебряную чайку,
Будет в клюве у нее диковинная ветка,
Два листа серебряных, третий – золотой.

Песня про черепах

Торопятся мгновения, шевелятся века,
Но с самого рождения ты знал наверняка,
Что есть иная родина, забытая пока.
Быть может, эту родину скрывают облака.
Квадратный и отзывчивый, твой друг телеэкран
Расскажет о традициях диковиннейших стран,
Но есть иная родина – мираж, самообман.
Быть может, эту родину скрывает океан.

А в Сити трудно дышится, не нравится – умри,
Внезапно голос слышится: Смотри наверх, смотри,
Ты взглядываешь на небо и видишь в облаках
Отряд небесных всадников и звездных черепах.
Вот они мчатся по небу,
Вечность глядит им в глаза.

«Пусть тот, кто смотрит на небо в ночной суровый час
Оставит колебания, чтоб стать одним из нас.
В своем нелепом странствии подумай о мирах –
Миры стоят на панцирях вселенских черепах.
Не боги мы, не маги мы, но – создаем миры.
Мы действуем по правилам космической игры,
Мы – вестники, мы – странники, и нам неведом страх.
Мы – призрачные всадники из клана черепах.
Веселей, шевели лапой!
Вечность глядит нам в глаза».

Торопятся мгновения, шевелятся века,
Но с самого рождения ты знал наверняка,
Что есть иная родина, забытая пока.
Быть может, эту родину скрывают облака…

Побратимы

- А ты, вещун, не молчи, на то ль ты сребробород,
Чтоб взять и мимо пройти да наши тропы проклясть,
Ведь, кто сидел на печи, тот нынче в гору идет,
Чем зряшно небо коптить, не лучше ль в небе пропасть?
А ты, вещун, расскажи, зачем мы в небо идем,
Зачем мы в битвах крушим чужие лбы да тела?
За смертью явится ль жизнь, из пепла сложится ль дом,
А, коли много грешим – уж так дорога легла.
Ни воды у меня, ни огня у него,
Ни очага, ни колодца, ни двора, ни плетня…
Шли, рыдая, браня, а вот любили ль кого?..
Ни лампады, ни солнца, ни ясного дня.

- Мне, вещуну, бы молчать о ваших тропах лихих,
О ваших нужных руках да пустых головах,
Но, с губ срывая печать, душа слагает стихи,
Вам жить в минувших веках, как и в грядущих годах.
Ваш путь недобрый, незлой, на пять веков иль минут,
Тут то ли всякий крылат, то ли каждый – ползком.
Тебя достанут стрелой, его живого возьмут,
А кто да в чем виноват – уж разберетесь потом,
Там, где ни лесов, ни болот, ни озер, ни лугов –
Живут под каменным небом, в железных домах,
А все ж и плоть, там и плод, там и кровь вам, и кров,
Там запах хлева и хлеба, спор души и ума.
Ну, так живи, как живется, лети, как летится,
А что сотворится – само назовется.

Поучительная история Марион и Маргариты

Сиди да пряди, неразумная дочь,
Послушай мудрое слово:
Коль время приспело, коль замуж невмочь –
За дело берись толково,
А тем, кто влюблен, - им не писан закон,
Дорожка в небо закрыта.
…Вон там, на пригорке, жила Марион,
У речки жила Маргарита.

Бывало, увидишь – сидит у окна
Да так и замрешь, шагая,
Бормочешь: «На свете такая – одна»,
Оглянешься – вон и другая.
Стоишь как болван и лепечешь: «Пардон»,
С дороги и мысли сбитый,
Ни счастья, ни рая – взглянула б Марион,
Окликнула Маргарита.

Из разных селений, неведомых мест
Спешили сваты с дарами,
Сложив красоту да уменье невест
С приданым – домами, дворами.
Росли, цвели картошка и лен,
Всходило просо и жито –
Такою хозяйкой была Марион,
Не хуже была Маргарита.

В предчувствии счастья, в преддверье весны
Они плясали и пели,
Входили без стука в надежды и сны,
Невиданные доселе.
Что – сон, рассветет и рассеется он,
А мать вздыхает сердито:
«Опять бедолаге приснилась Марион,
Привиделась Маргарита».

Деревня гадает, мол, кто да когда,
А весны летят и дразнят.
Одною весною случилась беда,
Всем миром встречали праздник.
Был нищий поэт на него приглашен –
Шел мимо, глядел открыто,
А спел да сыграл – загляделась Марион,
Заслушалась Маргарита.

Справляли неделю, а слушали шесть,
Любой небылице веря,
«Останься»- просили. – «Спасибо за честь,
Да ждет меня дальний берег».
Де, он с королевной морской обручен,
Де, к свадьбе столы накрыты,
Чем дальше, тем больше бледнела Марион,
Печалилась Маргарита.

Ушел – будто канул, а дни холодней,
Без песен душе бесприютней…
Я помню, нашли у прибрежных камней
Обломки поэтовой лютни.
Все темень да ливень, да шепот, да стон,
А небо тучами скрыто.
Рябиной с тоски обернулась Марион,
Ракитою – Маргарита.

Непросто девице себя уберечь
От чар колдунов и поэтов,
А вдруг да решится она пренебречь
Отцовским полезным советом,
Мол, тем, кто влюблен, не писан закон,
Дорожка в небо закрыта,
Не слушай того, что нашепчет Марион,
Прошелестит Маргарита.

Привет В7

Мне тоже привиделась книга,
В которой тыща ответов на вопрос дважды два.
Дождавшись волшебного мига,
Я заглянула в нее – прощай, моя голова!
Здесь все обо всех, от правнука до праотца,
И можно спалить или дочитать до конца,
Эпиграф, мощный как апперкот,
Гласит: «И это пройдет».

Сижу за решеткой в темнице
(А каждый сам выбирает, где он сидит),
Какие прекрасные лица:
Справа – супергерой, слева – мегабандит,
И оба милы, и мы переходим на ты,
Из песен и слов они сбивают плоты,
А мой маленький плот втянуло в водоворот,
Вот-вот… И это пройдет.

Гаишник, гаишник, послушай,
Ты сложен, как телескоп, а, может, как Аполлон,
Ты знаешь ли, кто это – Пушкин?
Такой поэт,- ответствовал он.-
Пушкин помер, похоже, довольно давно,
Об этом нынче крутили кино,
Так вот, словив от злодея пулю в живот,
Он сказал…

А ты не успеешь на поезд
И не сумеешь сдать или продать свой билет.
Какая прекрасная повесть!
Я завтра белым платком махну тебе вслед.
Мир трещит, небо рушится, жизнь коротка!
Как все неуместно вплоть до цвета платка!
И ты убийственно прав, время вправду не ждет,
Но это уж точно пройдет.

В студеную зимнюю пору
Всяк сам себе снеговик, всяк сам себе дед Мороз.
Весна, как известно, не скоро,
Фальшивой елки язык зелен как купорос.
Она наводит порчу и, видимо, сглаз,
Но я не вчера и не в лесу родилась,
Я знаю множество букв и даже несколько нот,
К тому ж я знаю: «И это пройдет».

Я знаю несколько нот -
Неужто это пройдет?!

Спасибо, счастливое детство,
Любезный друг Винни-Пух
И лютый зверь Бармаглот…

Притрактирная

Ночь светла – ужас, как.
Послушай, луна!
А ей эта музыка
Век не нужна.
Думает, солнышко
Словит в мужья.
Вот урод, кто ж таков?
Так это же я!
Скрип, скрип, скрипочка,
Бум, бум, барабан,
Подойди на цыпочках,
Проверь мой карман.
Все, все пропито,
Такая беда,
И в порядке опыта
В кружке вода.
Наберусь мужества,
Как воды в рот,
Разойдусь – ужас, как –
А кто же поймет?!
Ночь не последняя,
Добра наживем,
И, ай, луну, бедную,
В дом зазовем.
Скрип, скрип, скрипочка,
Бум, бум, барабан,
Отдохни, цыпочка,
Жизнь – не роман.
Все, все прожито,
Разорвана нить…
Разве же можно так?
А – как изменить?
Скрип, скрип, скрипнет дверь,
Бум, будет день-дон,
Ай, какой, верь, не верь,
В голове звон!
Все, все сладится,
Целуй горячей
Вон ту, в белом платьице,
С косой на плече!

Птицы

Я не ведал, что так бывает,
Думал, знаю все наперед,
Но, кто за птицами наблюдает,
Вместе с птицами и умрет.
Время их унесет, как листья,
Сбивши в грязный горластый ком,
А я, ломая кости и кисти,
С неба в снег упаду ничком.

И, смежив по привычке веки,
Я забуду земные сны,
Встречи-руки да речи-реки
Мне неведомы, не нужны.
Без пяти минут небожитель,
Не желаю судьбы иной, но -
Покружите же, покружите,
Полетайте же надо мной!

Вот и первая - верь, не верь я -
Жар во взоре, в когтях - змея,
Что за крылья, какие перья -
Alter ego, второе я.
Да я-то что - в Божьей длани глина,
А она в небесах парит,
И от повадки ее орлиной
Сердце плачет, душа болит.

А другая поет и пляшет,
С солнцем-месяцем наравне,
И становится краше, краше
И дороже, дороже мне.
А что в ней проку - в полпальца шейка,
Пальцы сдавишь - и песня вся,
Но не зря ж она - канарейка
Трансформирующаяся.

И парят они, в небе тая,
Отрешившись от всяких стай...
Полетай, моя золотая,
Моя гордая, полетай!
Но что-то видится, что-то мнится,
Светит, слепит, сводя с ума -
Третья, белая, диво-птица,
То ли ангел, то ли зима.

А эти две надо мной смеются,
Очи застят, в полнеба став,
И, гляди к, они бьются, бьются,
Душу надвое распластав.
Погодите, в грядущем веке
Вспомнят многих, сведут и нас,
Вы обе станете - человеки,
А я вот птицей буду при вас.

И уж тогда-то я отыграюсь,
Из космических рек напьюсь
И то-то вволюшку налетаюсь,
То-то досыта напоюсь,
А, налетавшись, приму решение
За погибель платить добром
И подпишу я вам всепрощение
Самым белым своим пером.

Я не ведал, что так бывает,
Думал, знаю все наперед,
Но, кто за птицами наблюдает,
Вместе с птицами и умрет.
Дураку все чудно да ново,
Зря учила родня-молва:
"Помни, смерть - это ж только слово",
Но я-то с детства верю в слова,
Я же с детства верю в слова!

Романс старого пирата

В моей башке-копилке за кутежом - резня.
Собратья по бутылке, отстаньте от меня!
То куш, то вошь в кармане, в судьбе – то хмель, то мель.
Подружка по желанью, в другую целься цель!
Не трись о ноги, кошка, побитою спиной,
Вишь, в грязное окошко гляжу я, как шальной.
Мне видится так четко, как в юные года
Небесная красотка, надежная звезда.
Сойди, звезда-Мария! Мети, хозяин, пол!
Садись, звезда-Мария, за мой веселый стол!
Я верный, хоть не вечный, я – сердцем, не умом!-
Словечко за словечко зацепится само.
Она не понимает, задумчиво глядит,
Младенца прижимает к девической груди.
Я ж разобьюсь в лепешку, чтоб он небитым рос,
И вырастет из крошки второй соленый пес!..
В моей башке-копилке за кутежом резня,
Собратья по бутылке, отстаньте от меня!
Подружки по желаньям, ищите дураков!
Сижу и пью в тумане рассветных облаков.

Рыжая собака

Он был хорош, но не знал, что я умею плести
Кружева из теней ветвей,
Утекала вода из его горсти,
Серебром оставалась в моей.
Он был хорош, но не знал, что при полной луне
Я убегаю из дома в ночь,
А кабы знал, перестал бы петь обо мне,
От греха бы прогнал бы прочь.
Мол, злая рыжая собака,
Беги, беги
От березовых рассветов
Рябиновых зорь.
Злая рыжая собака,
Беги, беги
Белым берегом реки,
Рукавом речной руки
От тоски.

Он был хорош, но не знал, как его я ждала,
На двери глядя, из глаз вода,
Он был неласков со мной, а я просто была,
И в этом тоже моя беда.
Он был хорош, но не знал ничего из того,
Что знала я да сказать нельзя,
А я жалела его, умерла б за него,
Чтоб смерти было его не взять.
Злая рыжая собака,
Беги, беги
От березовых рассветов
Рябиновых зорь.
Злая рыжая собака,
Беги, беги
Белым берегом реки,
Рукавом речной руки
От тоски.

Он был хорош, но не знал, как любить просто так,
Ничего не прося взамен.
Он любил эту жизнь, но не любил собак,
И в том причина его измен.
Он был хорош, но не знал, что и я хороша,
Он верил только словам родни,
А в небе рыжей кометой моя душа
Навзрыд пылала, летя за ним.
Злая рыжая собака
Бежит, бежит
От березовых рассветов
Рябиновых зорь,
Злая рыжая собака
Бежит, бежит
Рукавом речной руки,
Белым берегом реки
Путь лежит.
Злая рыжая собака,
Беги, беги
От березовых рассветов
Рябиновых зорь.
Злая рыжая собака,
Беги, беги
Белым берегом реки
Рукавом речной руки,
От тоски.

Северная

Ночью безлунной плача
В печке свернулось пламя,
Искрами обозначив
Золото под ногами.
Мир без него пресен,
Мир от него солон.
Мир от людей тесен,
С верхом людьми полон.

Горлом дурная кровь –
Сплюнь, не глотай, веруй,
Верой своей суров
Север.
Эй, погоняй, погоняй,
Мчись за северным делом,
Духом себя меняй,
Телом.

Ночью безлунной мысли
Голову рвут на части.
К золоту бег неистов,
Золото ль значит – счастье?
Золото долгих песен,
Золото вечной воли,
Золотом мир весел,
Золотом мир болен.

Кончился месяц трав,
Время ль тебе мерой?
Правдой своей прав
Север.
Эй, погоняй, погоняй,
Мчись за северной сказкой,
В сказках ли этот край
Ласков?

Ночью безлунной руки
Пальцы сплели туго.
Золото – сердца стуком,
Золотом – сердце друга.
Нам ли на жизнь злиться,
Песня - ее признак.
Знать, суждено сбыться
Северной нашей жизни.

В вой переходит лай,
Выйдет земное время –
Сбросим на снег тела,
Бремя.
Эй, погоняй, погоняй,
Мчись над северным краем,
Станет ли этот край
Раем?

Вех на пути нет,
Чистого свет снега,
Звездами чей-то след
В небо.

Сено за пазухой

Твой дед был ковбоем, отец был ковбоем,
Загадка ли, кто ты таков?
От предков в наследство – счастливое детство,
Винчестер да пара быков.
Пятнадцать бутылок отличного виски
На счастье достались тебе,
А также кобыла по имени Лиззи,
По прозвищу Рыжая Бесс.
Что было сказано, что недосказано,
Правила, в целом, просты.
Сено за пазухой, сено за пазухой,
Жаль, что карманы пусты.

Пуститься по следу индейского клада;
Осесть, наживая добро;
Решить, Калифорния или Невада,
Там – золото, тут – серебро.
Податься в бумтаун в промышленной зоне,
Да что ты забыл в городах!
Не лучше ль остаться в родной Аризоне
И грабить в степи поезда.
Что не доказано, то не доказано,
Нам помогает прогресс.
Сено за пазухой, сено за пазухой,
Радуйся, Рыжая Бесс!

Трудней, чем искать золотые каньоны,
Для ранчо хозяйку найти.
Вон, в Юте, живут-поживают мормоны,
У них многоженство в чести.
И впрямь, позавидуешь им поневоле,
Когда улыбнуться в ответ
Смешливая Салли, кудрявая Молли
И зеленоглазая Кэт.
Все утрясется, не зря же предсказано
Счастье в любви и в судьбе.
Сено за пазухой, сено за пазухой,
И прочее все при тебе.

Так выпьем во славу семейных традиций,
Пускай процветают в веках,
А также за то, что наследник родится
В год Лошади или Быка!
И радостно вытянув рыжие морды,
В ответ замычат, как один,
Пятнадцать лонгхорнов, шестнадцать шортгорнов
И двадцать один абердин.
Что здесь рассказано, все пересказано
В сотнях ковбойских легенд.
Сено за пазухой, сено за пазухой,
Хеппи, как водится, энд!

Сказанье о Корабеле

Я встретил его на скрещенье дорог,
Сперва обозвал дураком.
Он был по натуре совсем не игрок,
Он не был совсем игроком.
Я понял, что все происходит не зря,
Когда на борту корабля
Он мне объяснил, как прекрасны моря,
Прекрасны моря и земля,
Прекрасны моря и земля!

Огэй, обормот, поплывем на восход,
Огэй, на восход, обормот.
Ты долго скитался, ты с жизнью расстался,
Огэй, на восход, на восход!

Он был мореплаватель, лучший из всех,
Из всех, что когда-либо плы,
Когда-либо плыли от нашей земли
К не нашей далекой земле,
К совсем незнакомой земле.
Он мог бы признаться пуститься и вплавь,
Поскольку на теле имел плавники:
Одни – золотые - с одной стороны,
Другие – простые - с другой,
Другие, конечно, с другой.
Сказать по секрету, он был корабел,
Поскольку все время точил и строгал,
Тачал и строгал, и слагал корабли,
Как кто-то слагает стихи,
Как некто слагает стихи.

Огэй, обормот, поплывем на восход,
Огэй, на восход, обормот.
Ты клял то, что было, ты мыслил уныло,
Огэй, на восход, на восход!

В скитаньях промчалось одиннадцать лет.
Однажды в июле в заморском порту
Сошел я на берег купить сувенир,
Пришел, а корабль ушел,
Корабль ушел без меня!
А в ночь на четверг мне приснился мой друг,
Махавший сиреневым шейным платком,
Вещавший: «Прощай, поживай хорошо
И карму свою исполняй,
Систему оценок меняй».

С тех пор я везде собираю дрова
И бревна, и доски, и просто щепу,
Чтоб после создать совершенный корабль,
Жениться и сыну сказать:
«Огэй, обормот, поплывем на восход,
Огэй, на восход, обормот.
Ты слишком упитан,
Ленив, невоспитан,
Огэй, на восход, на восход,
Огэй, на восход, на восход!»

Сказанье о честно поделенном кладе

Гуляй, гуляй, гуляй, портовая голь!
Я нынче король вина и медной монеты,
Недаром я всю жизнь скитался по свету,
Соль на моих губах, в крови алкоголь.

«Вчера на дно, сегодня под облака -
Такая у нас тоска, такая работа»,-
Сказал мне лейтенант королевского флота,
А ныне шкипер, пират и друг на века.

Его ждала невеста на берегу,
А он ей вести слал из каждого порта,
Ветра за ним летели буйным эскортом,
Сорвать пытались золотую серьгу.

Тогда я мог ручаться за семерых,
И всемером мы были страшная сила,
Какими нас тогда морями носило!
Как звали острова и золото их!

Есть в Южном море некий архипелаг,
А в нем один скалистый маленький остров.
Ты помнишь, в дудку дул свихнувшийся боцман,
Когда нас пятый день швыряло во мрак.

И на семь разделив предложенный ад,
Мы прожили тыщу дней на острове этом
И как-то раз нашли четыре скелета,
И много лет назад закопанный клад.

А нам казалось, вышло время удач,
Казалось, так судьба над нами смеется.
«Вот то-то и оно: не все продается»,-
Промолвил штурман, моралист и скрипач.

И глядя сверху вниз на гору монет,
Мы думали, в чем секрет пиратского счастья,
И тихо-мирно взяли равные части,
И каждому из нас хватило вполне.

В тот день, когда меня накроет волна -
Теперь, мол, хлебни до дна за годы пиратства -
Я вспомню островное честное братство
И славные друзей моих имена.

Гуляй, гуляй, гуляй, портовая голь,
Я нынче король вина и медной монеты,
Недаром я всю жизнь скитался по свету,
Соль на моих губах, в крови алкоголь,
Гуляй, гуляй, портовая голь!

Спичка

Дождь. Октябрь. Понедельник. Ты хотел курить
и руку в карман опустил по привычке.
Зажигалка пропала тому дня три,
Однако - стоп! - в глубине завалялась спичка.
Постой, не спеши добывать огонь
Движеньем пальцев, привычно ловким.
Разгляди, удивись, положи на ладонь
Эту странную спичку с зеленой головкой.

Ты держишь ее в руке,
Пока она не догорит до конца,
Шепни ей два слова на любом языке,
И все, что хочешь, исполнится.

Слушай - только пойми, честно - только поверь,
Ни о чем таком ты не думал, не ведал,
Но она почему-то досталась тебе,
Деревянная палочка, шанс на победу.
Что творится в зеленой ее голове,
Какие вспышки в ночи, какие грозы и грезы!
Уподобившись цветом листве, траве,
Она творит волшебство похлеще деда Мороза.

Вот ты держишь ее в руке.
Пока она не догорит до конца,
Шепни два слова на любом языке,
И все, что хочешь, исполнится.

Сразу - только скажи, рядом - только возьми,
Закажи чудеса любого рода и вида,
Распахнут пред тобой свой зеленый мир
Паго-Паго, Ирландия, Атлантида.
А ты опять рефлексируешь: хорошо ль
Доверять артефакту неясной масти?
И возможно ль, чтоб был так просто решен
Неразрешимый вопрос о счастье?

Смотри, ты держишь его в руке!
Покуда спичка догорит до конца,
Шепни два слова на любом языке,
Пусть все, что хочешь, исполнится…

Три птичьи песни

Слышал ли птичью песню, слышал ли птичью песнь в предутренний час?

В час рассветный на ветви сосновой над озером иволга пела:
«Если б стала я девою снова, и голос вернула б, и тело.
Стать, какою была – я жить не жила, любить не умела,
Что с того, что крыла обрела, коли тело в могиле истлело?
Помню, были с тобой, были с тобой, были с тобою,
Может, будем с тобой, будем с тобой, будем с тобой,
Чтоб весна была голубой,
Весна была голубою».

Слышал ли птичью песню, слышал ли птичью песнь закатной порой?

В час вечерний на ветви еловой кукушка в бору куковала:
«Темноглазой да рыжеголовой была, нынче пестрою стала.
В танце – первая, речью – смелая… Муж заклятьями ведал,
А любил, так сделал бы белою, белою лебедью сделал.
Помню, были с тобой, были с тобой, были с тобою,
Видно, будем с тобой, будем с тобой, будем с тобой,
Чтоб весна была голубой,
Весна была голубою».

Слышал ли птичью песню, слышал ли птичью песнь в сиянии дня?

В час полуденный с ветром морским голос чайки несется над бором:
«Вместе ль, врозь, далеки ли, близки, но едины, ты – небом, я – морем.
Я рожать сыновей тебе стану, рожать дочерей тебе стану
И глядеть в небеса не устану, ни петь, ни летать не устану.
Помню, были с тобой, были с тобой, были с тобою,
Знаю, будем с тобой, будем с тобой, будем с тобой,
Чтоб весна была голубой,
Весна была голубою».

Утренняя звезда

Потаенной тропою сумерек я шагаю, страшась пути.
Если солнце навеки умерло, кто поможет его найти?
А вокруг камыши качаются, их тела серебрит вода,
Если солнце не возвращается, всходит утренняя звезда.

Что мы ведали, что утратили, от последствий и до причин,
Эта звездочка знает, братики, что скрываем, о чем молчим.
Нам придется еще отчаяться, мы любили ее всегда,
Мол, если солнце не возвращается, всходит утренняя звезда.

Звезды по небу вереницею, а та, рассветная – впереди.
Не тебя ли зовут Денницею, не лукавь, звезда, погоди,
Зря ли власть твоя не кончается, зря ли в зареве города,
Зря ли солнце не возвращается, знает утренняя звезда.

Так, не встречены и не венчаны, крепко веруя в чудеса,
В жажде жизни, под страхом вечности, мы сидим – глядим в небеса.
Мол, ты взойди, взойди, солнце красное, ты рассей, развей эту мглу,
Что было разное – стань прекрасное, а несуразное стой в углу,
Ой, ты рассей, развей, солнце красное, безобразную эту мглу.

Сны реальнее настоящего, в них за минуту проходят дни,
Но срок придет, и проснутся спящие, сна тревожного не спугни.
Растерявшиеся – встречаются, им тьма кромешная не беда,
Но, если солнце не возвращается, что мы обожествим тогда?

Нет, проснемся, забудем многое и прищуримся на восход:
Чьи лучи звучат, небо трогают, что там видится, что взойдет?
Небу – небово, Богу – Богово, человек берет все подряд…
Звезды тонут в сиянье огненном, звезды падают и горят

Чума

Раскрывай пошире глаза или рот,
Мы – такой веселый умелый народ!
А что нам не надь – можем вам одолжить,
Мы умеем жить.
Я умею шить, ты умеешь вязать,
Он умеет ловко бутылки открывать,
А соседи завтра купят новую кровать –
Жить - не переживать.

Мы уедем за город на выходных,
Шашлыки да пиво – немыслимо без них,
Мы зажжем округу так, что только держись,
Мы умеем жить.
Мы включаем ящик по просьбе гостей,
Там – прогноз погоды, там – выпуск новостей,
Там Париж и Питер, Нью-Йорк и Кострома…
Только бы не чума,
Только бы не чума, мама,
Только бы не чума.

Мы – вершина созиданья,
Мы – основа мирозданья.
Что до творческой палитры –
Тут уж счет идет на литры.
Выпивали, наливали,
Сейшенили, джемовали
И клялись в любви до гроба
На концерте «Башни Rowan».

Мы не ждали, не гадали –
Мы такого повидали:
Море, горы, трассы, тропы –
Самолетом, автостопом.
Очень много говорили,
Сочиняли, мастерили
Все, от газовой горелки –
До летающей тарелки.

Она для нас, эта кутерьма.
Мы строим-рушим свои дома,
Мы умрем, воскреснем, сойдем с ума,
Мы – многогранны весьма…
Только бы не чума,
Только бы не чума, мама,
Только бы не чума.